Эксперт предупредила о возможных психологических проблемах участников СВО
По словам специалиста, после окончания специальной военной операции актуальными станут задачи психологической помощи инвалидам; военнослужащим с психопатической личностной структурой, которым будет крайне сложно вновь вернуться к гражданской жизни; военным гражданским, которые находились в зоне боевых действий и которые получили серьезные психологические травмы (посттравматические стрессовые расстройства).
«Тема травмы и посттравматического стрессового расстройства станет задачей, которая будет требовать решения», — считает Ольга Кулик.
Она прогнозирует, что количество людей, которым может потребоваться профессиональная психологическая помощь, «в скором времени составит не менее 100 тысяч человек».
Психолог привела данные о том, как организована психологическая помощь ветеранам боевых действий в США. Так, в 2008 году Пентагон выделил $300 млн на 19 программ изучения посттравматического стрессового расстройства в научно-медицинских центрах. К 2014 году расходы выросли до $800 млн в год на исследование, предотвращение и лечение.
Вопросами борьбы с посттравматическим стрессовым расстройством у участников боевых действий после службы занимается отдел федерального правительства — специальное ведомство, в ведении которого почти 200 лечебных учреждений.
Для снижения риска развития посттравматического стрессового расстройства с ветеранами проводится серия специальных инструктажей. «Им рассказывают о методах контроля гнева, борьбы со стрессом, бессонницей и о том, как избежать изоляции и адаптироваться к жизни после боевых действий», — говорит Ольга Кулик.
В то же время, отметила она, эффективность практикуемой в США когнитивно-поведенческой терапии, которая базируется на обучении, невелика. Считается, что она успешна примерно для 31-50% пациентов с посттравматическим стрессовым расстройством. «Однако лицам, у которых посттравматическое стрессовое расстройство осложнено тяжелой депрессией, когнитивно-поведенческая терапия практически не помогает даже кратковременно…»
Таким пациентам остается медикаментозное «лечение» в виде всего двух антидепрессантов, одобренных властями США. Данные препараты, направленные на снижение уровня тревоги и депрессии, назначаются 12-недельными курсами.
Несмотря на внушительные субсидии и масштаб принимаемых мер, согласно недавним исследованиям, количество суицидов среди ветеранов огромно. Официальные лица организации America’s Warrior Partnership совместно с University of Alabama и Duke University пересмотрели данные уровня смертности по 8 штатам с 2014 по 2018 год и обнаружили тысячи кейсов подозрений на суицид или подтвержденных суицидов, не включенных в федеральные заключения. Если ситуация обстоит также в других штатах, то уровень суицидов среди ветеранов боевых действий равен не 17 случаям в день, как официально заявлено Департаментом по делам ветеранов, а 44.
Независимые эксперты винят в этом лобби страховые и фармацевтические компани. Уровень подготовки психотерапевтов низок, к тому же они активно сотрудничают с фармакологическими компаниями, за счет чего продажа препаратов стала невероятно прибыльным бизнесом.
Чувствуя потерю контроля над собой, пережившие травму бывшие солдаты зачастую боятся, что уже не смогут вернуться к нормальной жизни. Посттравматическое стрессовое расстройство приводит к развитию депрессии, что, в свою очередь приводит к злоупотреблению алкоголем и другими психоактивными веществами в попытке хоть ненадолго снять напряжение. Возникновение зависимости усиливает чувство собственной беспомощности и отсутствия контроля.
Ольга Кулик считает важным учесть зарубежный опыт лечения психологических травм, в том числе и отрицательный.
«Посттравматическое стрессовое расстройство не проходит само и влияет на жизнь не только самих носителей данного расстройства, но и на их близких, а, в итоге, учитывая масштаб, на общество в целом, — говорит психолог. — Иногда военные с диагнозом посттравматического стрессового расстройства бывают опасны для окружающих за счет своей глубокой травмированности, невозможности контролировать состояние и непредсказуемости действий в связи с тем, что они не всегда в состоянии адекватно реагировать на реальность.
Человек хочет чувствовать и реагировать по-другому, но не может. Он нуждается в помощи специалистов».
«В России пока нет масштабных проектов для лечения и реабилитации людей с посттравматическим стрессовым расстройством», — отмечает Ольга Кулик.
В то же время, по ее словам, у нас есть серьезные центры психологии и психиатрии, а также специалисты, готовые разработать и внедрить программы лечения посттравматического стрессового расстройства и «помочь участникам боевых действий восстановиться, вернуться к нормальной жизни и вновь почувствовать себя полноценными членами общества».
«Мы способны стать обществом, которое осознает всю глубину и сложность психической травмы, — заключает эксперт. — Мы умеем лечить психологическую травму и посттравматическое стрессовое расстройство. Мы готовы разработать программы и мы помочь людям, вернувшимся из боевых действий. Я очень надеюсь, что мы будем способны делать свое дело: возвращать людям с посттравматическом стрессовом расстройстве способность управлять своей жизнью и радоваться ей».
